Новый Завет очень необычная книга.
Она написана для тех, кто располагает ключом.
Величайшая ошибка думать, что Новый Завет книга наивная
и что она понятна простакам и примитивам.
                         П. Д. Успенский

          — О каком эзотеризме в христианстве может идти речь?
          — Только о том, который был заложен в этом учении его Основателем. Например, в 8-й главе Евангелия от Луки Иисус, обращаясь к ученикам, спросившим Его о значении притчи о Сеятеле, говорит: "... вам дано знать тайны царствия Божия, а прочим — в притчах, так что они видя не видят и слыша не разумеют". Другими словами, ученикам Учение излагается прямым текстом, прочим — в виде притч, то есть эзотерически. Причины такого сокрытия смысла объяснены в Евангелии от Матфея: "Ибо кто имеет, тому дано будет, и приумножится; а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет" (Мф. 13,12). Отсюда очевидно, может быть сделан вывод, что малое знание не дает права на приобретение знаний евангельских, то есть высшего знания, и будет отнято и добавлено тем, кто кто уже обладает большим знанием, — возможно потому, что малое знание не дает прозрения и может оказаться даже вредным; например, порождать у обладателя опасное тщеславие. Значит, стремящийся обрести знание высшее должен приложить достаточные усилия, трудясь над символами и аллегориями, чтобы обрести разумное сердце, "ибо огрубело сердце людей сих". Впрочем, формула Матфея "Кто имеет, тому дано будет" и т.д. в силу ее всеобщности может рассматриваться как глобальный закон взаимодействия масс: большая масса притягивает меньшую и поглощает ее. Так, видимо, ее понимал и Гурджиев, формулируя "закон агрегатции подобного" — тяготения нестабильного к стабильному.
          У нас нет прямых доказательств того, чтo понимал Гурджиев под "эзотеричностью", когда утверждал, что его учение является "эзотерическим христианством", однако, если принять во внимание, какое количество евангельских идей было им ассимилировано и возведено в ранг глобальных космических законов, то нетрудно предположить, что он видел в Евангелиях высшую онтологическую метанауку, дающую ответы на все вопросы, вплоть до законов строения Вселенной. Так, например, в его триаде (Абсолютное Солнце; Теомертмалогос и Солнца второго порядка) осведомленный исследователь без труда узнает Троицу: Бог-Отец — Абсолютное Солнце; Святой Дух — Теомертмалогос; эманация Абсолютного Солнца, или единородный Сын, "рожденный, несотворенный"; Сын — Солнца второго порядка. Своеобразие понимания Гуржиева в том, что Сын представлен Множеством Солнц второго порядка (это имеет основания в том факте, что молитва Господня является по сути не личной молитвой Сына, а молитвой множества сыновей Божьих, что доказывается уже самой формой обращения "Отче наш"). Конечно, в гурджиевских трактовках евангельских реалий есть вполне неизбежные модификации, ибо его задачей было представить эти реалии в терминах современного научного сознания, а также в согласии со строжайшей логикой. Но это опять же доказывает только то, что он видел в Евангелиях логичную и аргументированную науку, не пренебрегающую доводами разума, чего нельзя сказать о традиционной апологетике.
          Но если Евангелия заключают в себе некую высшую метанауку, то как объяснить противоречия, которые в них имеются?
          — Противоречия эти не фатальны, их происхождение может быть разумно объяснено.
          Во-первых, они могли возникнуть из недопонимания евангелистами сложнейшего мировоззрения Учителя, и поэтому им подчас не удавалось привести к единообразию конкретные высказывания, сделанные Им по разным поводам. Например, у Матфея в одном месте Евангелия Иисус говорит, что не мир он рпинес, но меч; в другом же месте Он утверждает, что "поднявший меч мечом и погибнет". Если оба эти высказывания одинаково верны, то получается, что Он пришел для того, чтобы земля погибла от меча. Этот вывод, однако, не согласуется с Его благословением миротворцев: «блаженны миротворцы, ибо Сынами Божьими наречены будут» (Мф. 5,9). Это затруднение можно разрешить, если предположить, что слова Иисуса «не мир я принес, но меч» были сказаны в некой определенной ситуации, когда нужно было акцентировать принципиальный характер учения, которое, в силу этой принципиальности, должно привести, как и все новое, к разделению среди людей («и восстанет сын на отца и отец на сына») и к их духовному пробуждению и освобождению. Так это, по-видимому, и было понято евангелистом Лукой, у которого сказано: «не мир я принес, но разделение» (Лк. 12,51). Разделение же отнюдь не всегда предполагает разделение силой меча, но и силой ума. Именно такое понимание Учителем разделенния только силой ума полностью соответствует его поведению: Он, как известно, никогда и ни в каких спорах с противниками учения не прибегал к силе оружия.
          Второе объяснение противоречий может быть таким: они создавались намеренно, для стимулирования сознательной работы среди учеников и учеников учеников, для создания, так сказать, "интеллектуальных трений", способствовавших духовному росту прозелитов. Именно этим методом пользовался Г. И. Гурджиев, считавший христианства азбукой своего учения.
          Впрочем, по каким бы причинам эти противоречия ни возникали, бессознательное или механическое отношение к идеям великого Учителя может привести к опасным ошибкам, что и имело место в историческом развитии христианства. Может быть, слепая вера и имеет некоторые достоинства для определенной категории людей, но она не может стать путем к Богу для людей интеллектуального типа.
          Возможно, именно поэтому евангельское Откровение предусматривает три основных пути достижения совершенства:
          — путь знаний (Матфей);
          — путь веры (Иоанн);
          — и некий средний путь, сочетающий веру и знание (Лука, Марк).
          Действительно, разве Евангелие от Матфея не отличается бoльшим богатством идей и концепций, бoльшим рационализмом, чем Евангелие от Иоанна, в котором отсутствуют молитва Господня и Нагорная проповедь, то есть квинтэссения учения, но зато сильнее выражен мистицизм (идея жертвенной любви Бога к миру и идея смерти как средства умножения космической энергии). Именно в Евангелиях от Матфея и Луки можно усмотреть науку, причем такую, которая более всего необходима нашей планете и ее обособившимся от космоса обитателям, науку, определяющую условия сотрудничества человека и мира, — короче, науку о космической гармонии (космическое сознание, психология, этика, социология). Конечно, в ней нет четко выраженных разделов и подразделов, нет дефиниций, нет обычного для современной науки лекционно-обьяснительного метода, который следует назвать методом лекционно-усыпительным, поскольку он не побуждает слушателя к активной работе сознания. Напротив, там есть метод активизации сознания, состоящий в том, что изучающий должен на предложенном ему образно-понятийном материале решить ряд задач по отысканию значений некоторых ключевых понятий, а также по нахождению смыслового содержани я этих задач, а затем, охватив весь материал в целом, выявить идеи и концепции всего учения. Обобщая, можно сказать, что евангельская наука есть философско-религиозный задачник, написанный поэтическим языком.
          Чем вызваны эти сложности евангельского изложения?
          Прежде всего намеренной эзотеричностью в целях избежания профанации учения людьми внешнего круга, на что указывается Иисусом в 13-й главе Евангелия от Матфея. Поэтому наиболее подходящим изложением оказалось изложение в форме притч, где разного рода образы и понятия могут скрывать в себе более или менее символический смысл трактовки которого, если их задачей является раскрыть дух евангельского мировоззрения, должны основываться на глубоком знании идей и приемов, присущих этому мировоззрению. Там, где данное условие не соблюдается, эти трактовки неизбежно окажутся не отвечающими общему духу учения, хотя они могут быть и не лишенными смысла. Так, например, без учета общеевангельского контекста рекомендация собирать сокровища на небесах современным человеком может быть истолкована как призыв отправиться в космос для поиска полезных ископаемых или как совет изучать астрологию. Для того чтобы установить смысл этого выражения, имманентный понятийной системе Евангелия, надо знать, что под небесами в них понимается место, где находится царство небесное, в котором существуют вечные и необходимые ценности, и оно-то, а также правда его и есть самое главное сокровище. Что касается богатства земного, то это богатство подвержено расхищению и разрушению и поэтому не имеет вечной ценности, однако евангелия отнюдь не умаляют трудности отрешения от такого богатства, «ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф. 6,21). Учитывая эти уточнения, мы можем определить эзотерический смысл некоторых, на первый взгляд, простых рекомендаций, например, о том, как наследовать жизнь вечную: "раздай свое имение, возьми свой крест и следуй за Мной". Экзотерически первая рекомендация означает то, что известно всем: передать свои материальные ценности в другие руки; но в ней может быть обнаружен также и иной смысл, а именно: отрешись от всех своих сердечных желаний. Это второе толкование и является эзотерическим (сокровенным), хотя совсем не обязательно, что везде в таких случаях преследуется цель умышленного сокрытия смысла. Данное толкование возникает из добавления к общеязыковому значению слова «сокровище» дополнительного смыслового уточнения: «ибо где сокровище ваше, там и сердце ваше». Логика здесь такая: если некоторое сокровище, с которым человек связывает свое сердце, может считаться его имением, то и его сердечные желания, с которыми сердце несомненно связано, можно также считать имением, хотя и другого рода. Поскольку не указано, от какого рода имения надо отрешиться, значит, эту рекомендацию следует понимать в общей форме, то есть надо отрешиться от любого имения, включая и сердечное желание.
          При анализе второго призыва «возьми свой крест», к сожалению, нельзя рассчитывать на большую точность, так как дополнительных уточнений понятия «крест», насколько мне известно, в Евангелиях нет. Однако, если Иисус подразумевал под крестом орудие пытки (страдания), то это может означать, что человек должен подвергать себя сам добровольным страданиям. Третий призыв "следуй за Мной" эзотерически можно прочитать как: "подражай Мне".
          Как видим, воссоздание евангельских доктрин можно сравнить с разбивкой сада, план которого должен быть восстановлен из некоторых разрозненных указаний; типы, виды и подвиды растений определены. А для этого семена великого Сеятеля Слова должны сначала храниться, как говорит евангелист Лука, «в чистом и добром сердце и приносить плоды в терпении». Только когда они дадут ростки, они могут быть опознаны и рассажены определенным образом, то есть отдельные понятия превращены в концепцию. Очевидно, что для такой реконструкци евангельской мудрости требуется строго объективный метод исследования текстов, позволяющий установить значение основных понятий, встречающихся в этих образно-понятийных структурах разного объема. Применявшийся мной и моим помощником А. Рудаковым метод выявления значений только из самих евангельских структур большего или меньшего объема и лишь на основании наблюдающихся в них отождествлений позволил путем составления уравнений с одним и несколькими неизвестными восстановить некоторые концепции в их непротиворечивом виде. В реэультате этих реконструкций оказалось, что большинство этих концепций имеют разительное сходство с соответствующими доктринами Г. И. Гурджиева* (доктрина души, объективного сознания, доктрина космической и геоцентристской этики, доктрина освобождения и т.д.). Многие из евангельских доктрин в освещении Гурджиева приобрели, правда, более эбстрактный и широкий характер, потому что он прочитал Священные тексты по-новому и увидел в них вселенский, космический смысл. Например, таковы его доктрины разделения, трехцентровой структуры космоса и человеческой психики и "кундабуфера".
          Какие конкретные евангельские концепции можно считать космическими? Космической прежде всего является вся евангельская концепция бытия и смысла бытия, поскольку она исходит из глобальной шкалы ценностей. "И отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах» (Мф., 23,9). "И, указав рукою Своею на учеников Своих, сказал: вот матерь Моя и братья Мои; ибо, кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь» (Мф., 12, 49-50).
          Итак, Небесный Отец, обладатель космической Воли, является Высшей инстанцией этой онтологической иерархии, ценность же всех прочих ее членов зависит от их способности понять и осуществить эту Волю. Поэтому Сын, ближе всего стоящий к Отцу ("Я в Отце, и Отец во Мне"), является самым лучшим восприемником и исполнителем Божественной Воли («ибо никто не знает Отца, кроме Сына, и Сына, кроме Отца").
          Поэтому: "А вы не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель — Христос, все же вы — братья" (Мф., 23, 8). «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня: и кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня. Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее» (Мф., 10, 37—39).
          Принимая эту суровую для землян космическую этику, следует помнить, что провозгласивший ее не есть человек Иисус, а посланец космоса Христос, принявший на себя миссию объективного (по терминологии Гурджиева) просвещения, крестных мук и уникальнейшего эксперимента по воскрешению в материальном теле.
          Согласно этой этической системе, ценность человека определяется его способностью служить Небесному Отцу, земные же заслуги играют второстепенную роль. Даже для матери не предусматривается преимущественных прав. Более того, утверждается, что «враги человеку — домашние его» (Мф., 10, 36). Отсюда, конечно, не следует, что с человека снимается забота о родителях (см. Мф,, 15). Равным образом и стремящиеся к первенству должны искать первенства только в служении другим: «Иисус же, подозвав их, сказал: «вы знаете, что князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет гак: а кто хочет между вами быть 5ольшим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет, вам рабом; так как Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих" (Мф., 20, 25-28).
          Идея служения первого последнему, старшего младшему, разумного неразумному, здорового больному предельно ясно показана в Евангелии от Иоанна, когда Иисус на Тайной вечере моет ноги своим ученикам.
          В основе этой высшей, космической системы ценностей лежат, повидимому, два основных принципа: принцип абсолютно бескорыстного служения Богу (принцип Учителя) и принцип относительно бескорыстного служения (принцип ученика). Евангелия говорят о том, что в основе деятельности Иисуса лежал первый принцип. В Его служении Отцу не было никаких корыстных соображений, и оно определялось только желанием прославить Отца. Бремя, возложенное Им на себя, было нечеловечески трудным, однако нигде в евангелиях нет и намека на выгоды, которые проистекали бы из этого служения. Очевидно, что оно предполагает полное подчинение физического субстрата сознательной воле, а это вряд ли возможно без необходимой натренированности во всех видах йоги. Ученикам же и последователям предлагается менее трудная система совершенствования, в основе которой можно усмотреть корысть, но корысть более высокого порядка, нежели земная. Цель этой йоги ученика — достижение хотя бы минимального уровня совершенства, дающего право на обретение Царства Небесного, Это и есть его польза.
          "Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей (вечной жизни для себя. — В. К.) повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою?» (Мф., 16, 26). Общая сумма подвигов (страданий), которые Учитель назначил для духовного совершенствования ученика, составляет более двадцати, однако уже сознательное выполнение первого подвига, который, правда, неявно, включает в себя семь конкретных достижений, дает ученику право на обретение Царства Небесного. Этот труднейший подвиг, осуществление которого требует максимума сознательности и жертвенности, в Евангелии от Матфея изложен в следующем кратком благословении: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» (Мф., 5, 3). Смысл этого емкого выражения вряд ли может быть точно раскрыт, если его анализировать в рамках понятийной системы, чуждой данному Евангелию (то есть Евангелию от Матфея), например в семантической системе современного человека. В семантическом поле, которое, скажем, может включать в себя ту или иную сумму членов (например, сознание, разум, ум, рассудок, интеллект и т. д.), значение слова «дух» будет зависеть от того, какую часть данного поля считать смысловым эквивалентом этого слова. Если понять «дух» как "ум", то «нищие (бедные) духом» будут означать "неумные", а то и "глупые". Так, по-видимому, понимал значение этого выражения Ницше. Л. Н. Толстой, очевидно, отождествлял "нищих духом" с "опростившимися". Оптимально приблизиться к точному пониманию, как мне кажется, можно с помощью метода смысловых отождествлений, прямых и косвенных, хотя и это не всегда ведет к хорошим результатам, потому что некоторые исходные понятия невозможно определить с предельной точностью. Детальный анализ всех сложностей увел бы нас слишком далеко от темы. Поэтому читателю придется принять на веру авторскую трактовку выражения "нищие духом": ученики, сознательно отрешившиеся от земной мудрости, которая так или иначе связана с ценностями, базирующимися на корыстолюбии и тщеславии, и ищущие (как нищий пропитания!) мудрости иного, высокого уровня. Таким и должно по праву принадлежать Царство Небесное, так как они порвали со всем земным. Этот разрыв отнюдь не означает умственной деградации: умный не превращается в глупого, а осведомленный в неосведомленного. Разрыв этот означает сознательный отказ от земных побуждений использования интеллекта (то есть разного рода вознаграждений в виде имущества и славы) и удовлетворяет принципу "богатеть в Бога". К тому же, согласно евангельской концепции знания, такое отношение к земной мудрости должно привести к более строгому отбору информации, а следовательно, увеличить возможности абсорбции знания высшего.
          Итак, "нищие духом" — это те, кто встал на путь освобождения от духа земного эгоизма, чтобы привносить в жизнь на Земле космическую систему ценностей (этика, педагогика, социология).
          Осуществление космической этики могло бы несомненно оказаться весьма полезным для решения проблем сохранения жизни на Земле, а следовательно и для выполнения Землей своего космического назначения как одного из органов в целостном организме Вселенной. Ведь если представить себе нашу планету как некий сверхмощный генератор определенной энергии с присущим ему внутренним сопротивлением и включенным последовательно в общекосмическую цепь, то уменьшение падения энергии на этом его сопротивлении (раздутые потребности, сепаратизм чувства и мысли) приведет к увеличению энергии других звеньев общей цепи, что является насущной необходимостью, если где-то в этой цепи ее расходы превысили допустимые нормы. Если бы человечество сумело осознать себя звеном такой цепи, в которой оно выполняет определенную функцию, и стало сознательно снижать паразитные, говоря языком электроники, для космоса расходы энергии, то и вся цепь оказалась бы работающей более эффективно. А это привело бы к реализации цели Великого Архитектора — его Величества Бесконечности (термин Гурджиева). Рационализация земного бытия, понижение расходов энергии на человеческие социальные и личные дефекты (грех, инертность, невежество) является требованием общекосмической необходимости, а отнюдь не фантазией идеалистов-реформаторов.
          Приблизительно так Г. И. Гурджиев представлял космическое назначение земного человечества, согласно его учению вынужденного в результате некоей давней катастрофы в солнечной системе «кормить» свою полумертвую иждивенку, Луну, неизбежно создавая для этого избыточную энергию. Если переизбыток энергии перестанет поступать, то понижение тока животворности в общей цепи пагубно скажется на всей работе Вселенной, а следовательно, и на психике людей: последуют массовые психозы, и в результате вспыхнут всякого рода распри и войны, то есть повысится смертность, и тогда все равно космос получит необходимую ему энергию, так как она, по Гурджиеву, высвобождается при смерти человека. Думаю, что такая интерпретация Луны не кажется нелепостью, хотя не надо забывать, что всякий символ предполагает несколько трактовок. Кстати, Луна как абсолютный нуль животворности присутствует и в человеке. Заметим здесь же, что о неблагоприятном действии Луны на человека говорится, в частности, в Евангелии от Марка.
          Отношения Отца и Сына как Начала Волевого и исполняющего Волю нашли отражение в учении Гурджиева. При описании закономерностей Луча Творения категорически утверждается, что Волей обладает только Абсолют (его Величество Бесконечность), местопребыванием которого является Абсолютное Солнце и который, направив действие основного вселенского закона Семиричности изнутри наружу, то есть в космическое пространство, произвел эманацию этого Солнца (Теомертмалогос). Дальнейшее творение происходило совершенно механически: Теомертмалогос непроизвольно воздействовал на различные участки первоматерии (Этэрокрилно) и таким образом породил Солнца второго порядка, а они, в свою очередь оказывая такие же непроизвольные воздействия на эту материю, породили Солнца третьего порядка, то есть Планеты.
          Здесь в учении Гурджиева можно усмотреть некую еретичность, поскольку из такого описания творения космоса следует, что Солнца второго и третьего порядков возникли без сознательного намерения Творца, в силу пассивного воздействия Теомертмалогоса. Впрочем, подобную же теологическую «ересь» можно обнаружить и в самой Библии, в частности, в первой главе книги Бытие, где после сотворения Богом Неба и Земли оказывается, что вместе с ними были сотворены "тьма, бездна и вода" (или они существовали извечно?): «и тьма была над лицом бездны. И Дух Божий носился над лицом вод". (Быт., 1, 2). Входило ли в планы Творца сотворение "тьмы и бездны", или же их появление было неким непредусмотренным побочным продуктом? Если принять последнее предположение, то появление этого незапланированного производного либо должно иметь причину в сознании Творца, что вряд ли возможно, либо лежать вне Его сознания, то есть во внешнем мире. Но тогда оказывается, что какая-то часть Вселенной не была сотворена Богом и она вызвала к жизни эти побочные продукты (тьму и бездну). Как показывает анализ книги Гурджиева «Аll and Everything", он считал не сотворенной Богом некую первоматерию**, которая и могла привести к появлению фактора механичности.
          Итак, смысл земного бытия по Евангелиям от Матфея и от Луки состоит в осуществлении на Земле космической системы ценностей (законов) Царства Небесного. Эта необходимость, очевидно, не всегда и не всеми могла быть понята. Но человек XX века, накопивший больше знания о природе, без особого труда может понять, что, скажем, его здоровье зависит не только от состояния тела с его триллионами клеток, точнее, не только от здоровья его микроструктур, но также и от здоровья макроструктур — от состояния здоровья его семьи, класса (психобиологического типа), нации, человечества. Естественно, что оно может зависеть и от здоровья Космоса и даже Бога. Космическая весть, сообщенная Иисусом Христом, — это прежде всего весть о необходимости соблюдения экологии Космоса. Это космическое требование вряд ли кто-то сочтет произвольным, а тем более праздным. В трех синоптических Евангелиях оно звучит как достаточно грозное предупреждение.
          В этой связи ответим на одно банальное, но еще не утратившее популярности возражение защитников теории Хаоса и геоцентризма, по мнению которых все религиозные теории обязаны своим появлением измышлениям ненормальной психики. Да, с точки зрения житейско-бытовой этики, не видящей в жизни никакого смысла, кроме высасывания из земли ее соков ("Мы пьем в грядущем все соки земли, как чашу, мир запрокидывая") и смакования таковых, всякое ограничение выпивки может показаться безумием. Однако на исходе XX столетия хочется надеяться, что люди поймут необходимость соблюдения законов космической экологии и обратятся за помощью не к виноделам теории разумного эгоизма, а к великим Экологам Космоса, которых они склонны считать параноиками.
          Анализируя вопрос об этой их ненормальности, необходимо сказать следующее. Добротность человеческой психики пока в медицине не определена с такой точностью, как, например, в электронике определена добротность катушек индуктивности. Нормативы психического функционирования установлены весьма произвольно. Без преувеличения можно сказать, что за единицу измерения добротности психики принимается некая усредненная психика, работа которой главным образом направлена на сохранение здоровья своего соматического субстрата, то есть контролируемых ею микроструктур (клетки, ткани организма). Но, как было сказано, здоровье человека зависит и от макроструктур. Так какая же психика более здоровая и нормальная — эффективно работающая только на свои микроструктуры или, помимо того, также и на какое-то количество макроструктур? Поскольку, согласно общефизическому закону, в последнем случае психика должна приложить большее напряжение при преодолении большего сопротивления материала, то ясно, что если она в состоянии обеспечить это напряжение, то располагает большей интеллектуальной энергией, а значит, и бoльшим интеллектуальным здоровьем.
          Но как может быть покрыт дополнительный расход энергии? По крайней мере из трех источников: за счет излишка уже имеющихся ресурсов; разумной их экономии; трансформации соматической энергии в психическую.
          Идея экономии энергии и получения высшей энергии из низшего источника представлена в притче о десяти девах и в притче о талантах. В первой из них (Мф., 25) присутствует мысль о том, что человек (в частности молодой) должен проявлять сознательную заботу о приобретении и экономном расходовании горючего для своего светильника, иначе говоря, обеспечить работу сознания и ума для достойной встречи гостя из Царства Небесного. Такая забота, очевидно, связана не только с затратой определенных, подчас тяжелых усилий, но и с ущемлением себя в удовольствиях. При этом происходит трансформация низшей энергии в высшую. Именно это случилось с пятью разумными девами, которые сумели обеспечить работу светильников, потому и встретили гостя. Пять неразумных, не пожелав сознательно трудиться, не могли зажечь свои светильники, а потому и не встретили желанного (посланца Царства Небесного). Идея экономии ресурсов тесно связана с идеей разумного и целенаправленного служения Жениху, приемлющему только тех, чьи светильники не угасают в ночи. Свет разума нельзя расходовать втуне и всуе, он должен служить главной цели. Непрестанно повторявшийся Учителем призыв бодрствовать и сознательно использовать органы чувств («имеющий уши слышать да слышит»), как и призыв Евангелия от Луки («наблюдайте, как вы слушаете»), в контексте евангельской концепции разделения, конечно же, оказали значительное влияние на учение Гурджиева о психике, в частности на его знаменитую концепцию самопамятования, которую П. Д. Успенский справедливо считал ядром этого учения.
          Притча о талантах еще более конкретно утверждает, что разумная деятельность человека должна быть направлена на приумножение капиталов Господина Великого Дома, которые даются человеку в соответствии с его индивидуальной способностью. Смысл жизни человека — увеличить эти капиталы сознательным трудом. Если человек проявляет упорство, находчивость и верность в служении и увеличивает капиталы, то в будущем ему оказывается честь оставаться и далее на службе у Господина, то есть продлевается срок его жизненного служения. Проявивший нерадивость, надеявшийся на то, что сможет обмануть Хозяина, выбрасывается из жизни. Умножение внутренних богатств человека — это расширение Царства Небесного, которое, согласно Луке, «внутрь нас есть».
          Эта идея занимает центральное место в учении Гурджиева о человеке и смысле его существования. Человек есть фабрика, которая должна не только покрывать собственные потребности для продолжения своего существования, как принято считать, но и производить сверх того: умножать данный ему начальный капитал (приумножать талант). Эта необходимость диктуется как потребностями Космоса, так и потребностями созидания собственной нетленной индивидуальности, в терминологии Гурджиева — «тела души». В притче о талантах не упоминается о созидании «тела души», однако там ясно сказано об увеличении капиталов Господина и о том, что кто был верен (разумно!) в малом, будет поставлен над многим.
          Однако другая евангельская доктрина, которую мы можем реконструировать, утверждает возможность созидания этого вечного тела уже на земле — путем прохождения человека через семь основных психофизических преобразований (преображений). Эти семь основных ступеней восхождения к Богу не могут не напомнить осведомленному читателю знаменитую гурджиевскую Октаву, или закон Семи (Гептапарапаршинокх), материал для понимания которого им, по-видимому, мог быть также почерпнут из евангельского источника.
          Здесь мы подошли к центральному вопросу всех религий и философий — вопросу о душе. В древних брахманистских учениях, нашедших, в частности, отражение в Бхагавадгите, под душой понимается некая постоянная несотворенная незримая и вечная сущность, живущая в человеке, которая после его смерти, в зависимости от его кармы, реинкарнируется в том или ином существе. Утверждение Гурджиева, что у человека нет души и что если он не воплотит ее в себе, то будет навсегда разрушен, не переставала и не перестает привлекать к Гурджиеву одних и отталкивать других; но и те и другие всегда удивлялись и продолжают удивляться, как могут в одном учении и в одном человеке совмещаться несовместимые крайности: материализм и идеализм, неверие и вера. Это, по-видимому, и привело постепенно к убеждению, что его учение носит эклектический характер и что сам он мыслитель слабый и свои концепции почерпнул в разных источниках, главным образом в Сармоунском братстве***, во что, например, упорно верил Джон Беннет, очевидно, на основании того, что Гурджиев рассказывал о своем посещении этого братства. Даже Успенский называет его учение «фрагментами неизвестного учения». Здесь удивляет то, что эти несомненно ученые люди, столько лет общавшиеся с Мастером, с удовольствием поверили, что их учитель не больше чем коллекционер восточных преданий и чуть ли не низвергатель христианства. Эта неумная выдумка несомненно доказывает, что и некоторые гурджиане могут весьма крепко спать и что их никогда не интересовало объективное христианство. Иначе как можно было не заметить, что основные концепции Гурджиева, так или иначе, опираются на евангельские идеи, в том числе, что так называемая душа не есть некое изначально присущее человеку богатство, а скорее дар, который человек получает за его заслуженную сознательную земную жизнь, ибо каждому дается то, что он ищет. Читатель должен поэтому помнить, что в русском синодальном переводе евангелий слово "душа" везде употребляется в значении "жизнь" (временная или вечная). То же, что, согласно евангелиям, человек постоянно имеет в себе, это нечистое сердце, проявлениями которого являются многочисленные бесы и нечистые духи, изгоняемые только «молитвой и постом». Все остальное приобретается им благодаря его сознательным усилиям.
          Эта концепция получения души от Бога, как она изложена в притче о талантах, была Гурджиевым несколько видоизменена применительно к другой немаловажной евангельской теории приобретения уже на земле семи космических совершенств, которая здесь, по соображениям лапидарности, не может быть изложена, как и доктрина Гурджиева о материально-духовных трансформациях.
          Как видим, Евангелия от Матфея и Луки непрестанно утверждают необходимость сознательного отношения к миру и Богу, так как без участия ума, эрудиции и непредубежденного сознания ни одна заповедь Христа не только не может быть выполнена, но даже и понята. Легки ли для понимания, например, следующие сентенции? «Представьте мертвым хоронить своих мертвецов» и «Будьте мудры, как змеи, и просты, как голуби».
          Трудности понимания этих и подобных мест объясняются не тем, что они непостижимы для ума вообще, а тем, что они непостижимы для ума надменного, каким, несомненно, является ум современный. Этим и объясняется то, что многие недюжинные мыслители, как Ницше и Рассел, не понимали учения Христа. Ницше не нравится провозглашенный Христом принцип духовной нищеты, в чем он не потрудился по-настоящему разобраться, Рассела шокирует, в частности, отсутствие у Иисуса «хорошего тона» в обществе. Эти, мягко говоря, наивности мудрецов эры прогресса объясняются тем, что они не сумели (или не захотели) так себя духовно преобразовать, чтобы обрести возможность входить в интеллект и сердце человека через одну-две брошенные им фразы, т. е. не обрели того, что можно назвать способностью пользоваться разными шкалами ценностей, или способностью объективного Сознания, — в силу высокомерия книжника. Ясно, например, что определять духовное достижение йога или экстрасенса по шкале учтивостей, принятой для оценки «духовности» респектабельного человека, просто смешно, поскольку известно, что на уровне макромира действуют иные законы, чем на уровне элементарных частиц. Таким образом, правильная оценка достижений великих духовных Учителей требует выхода на их уровень или по крайней мере приближения к нему, что невозможно без грамотной работы над собой и, в частности, над своим сознанием. Такая работа над сознанием, как показывает многовековой опыт, не может, однако, ограничиваться только тренировками в приемах логики и диалектики; она требует принятия на себя самых трудных испытаний (поста, уединения, медитации). В этих тренингах ученик приобретает необходимую духовную стабильность, научившись осуществлять примат интеллекта над телом и эмоциями путем разделения в себе самом. По поводу такого разделения в евангелиях говорится, что, как царство, разделившееся в самом себе, т. е. распавшееся на противоборствующие силы, неизбежно падает, так должен погибнуть и сатана, разделившийся в самом себе. Отсюда уже недалеко до понимания цели, которую ставили перед собой подвижники, подвергая себя такой работе, — произвести перерождение ветхого Адама в нового, т. е. в такого, который способен пройти через все искушения и не потерять Бога. Но это не значит, что он должен породить в себе фанатика, скорее, как показывает искушение Иисуса в пустыне, он должен пробудить в себе присущие ему три ума.
          Здесь хочется указать еще на один серьезный просчет, опять весьма видного писателя, на этот раз выступающего защитником христианства, американца Макдауэлла, который считает возможным преподносить свои субъективные идеи как законы христианской науки. Это тем более удивительно, что многие эти законы довольно ясно изложены в упомянутом уже фундаментальном труде Гурджиева "All and everything", изданном еще в 1950 году, в частности, закон Триамацикамно, или, по Успенскому, закон Трех. Так вот, в книге Макдауэлла «Иисус» на стр. 11 говорится буквально следующее:
          «Среди всех вещей и живых cyществ лишь Бог един в трех лицах, или триедин». Поскольку под триединством Бога Макдауэлл, очевидно, понимает Троицу (Бог-Отец, Бог-Сын, Бог — Дух Святой), то совершенно непонятно, как он мог сделать вывод, что только Бог един в трех лицах, ведь он, конечно, не может не знать, что, согласно Библии, человек был создан по образу и подобию Бога, а отсюда следует, что человек также в трех лицах! Иллюстрацию триединства сознания Иисуса можно видеть в главе о его искушении сатаной в пустыне. Так как никаких подробностей об искусителе не сообщается, хотя и чувствуется желание его персонифицировать, можно, думается, не без основания заключить, что искуситель есть не кто иной, как голос сомнения в сознании Иисуса****, т. е. в нем произошло разделение. Один голос — голос утверждения («Ты Сын Божий»), другой голос — голос отрицания («Ты не Сын Божий, поскольку, например, не можешь камни превратить в хлебы или броситься вниз»). Из спора этих двух «я» рождается третье (сбалансированное, мудрое, примиряющее) «Я» реального объективного сознания: "Все-таки Я Сын Божий, хотя и не всесилен в условиях земной реальности. Это я доказываю тем, что отвергаю земные богатства как цель своих стремлений и признаю только Творца истинных ценностей".
          Так как сознание Сына Божьего является сознанием вселенским, то отсюда нетрудно сделать вывод, что эти три силы, действовавшие в нем, являются также силами вселенскими. Поэтому в учении Гурджиева они и приобрели общевселенский характер, как силы, действующие везде и всюду, и получили следующее название: Святое Утверждение (активная движущая сила); Святое Отрицание (пассивная сила или сила сопротивления) и Святое Примирение (нейтрализующая или уравновешивающая сила). Другое их название: Бог-Отец, Бог-Сын и Бог — Святой Дух.
          Закон действия этих сил Гурджиев называет законом Триамацикамно, или законом Трех.
          На общекосмическом уровне роль Святого Утверждения выполняет священный Протокосмос или Абсолютное Солнце, роль Святого Отрицания — Солнца второго порядка, в качестве примиряющего фактора выступают результаты их взаимодействий. В человеке эти общевселенские силы имеют также свои локализации. Локализацией Святого Утверждения является головной мозг, локализацией Святого Отрицания — спинной мозг, а Святое Примирение главным образом локализовано в соматической нервной системе, в частности в области солнечного сплетения. Таким образом, люди имеют трехмозговую структуру психики, чем они подобны Теомертмалогосу (эманации Абсолютного Солнца), а значит, и самому Абсолютному Солнцу. Согласно другой, более детальной классификации, приводимой в книгах Успенского и Риордан Спит, человек имеет семь центров: инстинктивный, сексуальный, механический, эмоциональный, интеллектуальный и два высших центра — высший интеллектуальный (объективное сознание) и высший эмоциональный (объективная совесть). Локализацией высшего эмоционального центра является, по-видимому, астральное тело, а локализацией высшего интеллектуального центра — тело души (у кого оно сформировано).
          Но возвратимся к вопросу о космических капиталах, которые должны быть приумножены. Главным таким капиталом является, конечно, само Учение, которое должно не только соблюдаться, но по возможности и совершенствоваться: "Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в царстве небесном, а кто сотворит и научит, то великим наречется в царстве небесном" (Мф., 5, 19). Конкретный путь выхода на этот уровень, как уже говорилось, здесь не может быть рассмотрен так же, как и концепция света, эманации и материально-духовных преобразований человека. Следует, однако, обратить внимание на одну немаловажную параллель. Как читатель, наверно, помнит, господин в притче о талантах дает одному слуге один талант, и тот закапывает его в землю и лишается права дальнейшего служения господину; второму он дает два таланта, третьему — пять, и оба их увеличивают вдвое. В учении Гурджиева о центрах говорится, что обладающий одним центром лишен возможности духовного совершенствования, те же, кто имеют по крайней мере два центра, такой возможности не лишены. Говорится также, что природа сознания человека дуалистична и он должен стремиться к триединству, причем чтобы эти три центра работали как один. Если такая консолидация трех (фактически пяти, так как инстинктивный и сексуальный центры входят в эти три) произойдет, то в конечном итоге человек будет опять иметь три центра, поскольку к этому единому центру нужно добавить два высших центра — высший интеллектуальный и высший эмоциональный. Таким образом, это будет вторая завершающая триада семиричной эволюции психики человека.
          Одним из главных препятствий в процессе консолидации трех несогласованно действующих центров человека является неспособность человеческого интеллекта преодолевать свое отождествление с эмоциями, происходящими в нем, в результате чего интеллект попадает в рабство эмоциональных колебаний. Конкретно это выражается в том, что во время эмоционального реагирования человека интеллект фактически не способен быть независимым от эмоций, чтобы наблюдать их как бы со стороны и вносить разумные коррективы в эти реакции. Говоря словами Гурджиева, интеллект не может отделиться от эмоций, и, следовательно, командует не высший центр, а зачастую низший, так как эмоциональный центр при отсутствии у человека сознательной воли сам находится в плену у низших центров. Так, например, в момент гнева человек, не натренированный в способности самопамятования, становится рабом своего гнева, так как не сознает его и не может остановить действие гнева, что ведет к разрастанию пожара. Для борьбы с этим предлагается проводить тренировки по развитию в себе способности "помнить себя". Думается, что в этой концепции неотождествления читатель узнает весьма не легкую для исполнения рекомендацию евангельской науки не поддаваться гневу и "ударившему тебя по правой щеке подставить левую", чтобы таким образом остановить действие цепной реакции.
          В заключение этого краткого обзора параллельных концепций евангельской науки, с одной стороны, и учения Гурджиева, с другой, необходимо отметить, что основной идеей этих двух фундаментальных космических учений, несомненно, является идея творения общевселенской гармонии, которая, так или иначе, была, по-видимому, нарушена, в результате чего человечество утратило сознание своей связи с Отцом и предалось эйфории земного эгоизма.
          Восстановление утраченной гармонии должно происходить путем соединения людей во взаимопомощи и уважении друг к другу, так как в общем деле не может быть разделения на близких и дальних, друзей и врагов. Космос един, и Господин Великого Дома не есть господин в земном смысле слова, так как Он также слуга всем истинным труженикам Земли и Неба.
          «Блаженны рабы те, которых господин, пришед, найдет бодрствующими; истинно говорю вам, он препояшется и посадит их и, подходя, станет служить им» (Лк., 12, 37).
          Как известно, на вопрос, кто есть ближний, Учитель рассказал притчу о самаритянине, из содержания которой вытекает, что ближним может оказаться дальний и даже враг (самаритянин и иудей). У Гурджиева эта идея необходимой взаимопомощи и уважения к врагу вылилась в глобальный принцип мироустройства — концепцию взаимного миродержавия (reciprocal maintenance), согласно которой Космос кормит человечество, а человечество обязано кормить Космос, выделяя необходимое для него количество некоего тонкого вещества, называемого Гурджиевым «аскокин», Это высокочастотное излучение (сравните: "вы свет миру") высвобождается из двух других веществ, вырабатываемых организмом человека в результате его сознательного труда и намеренного страдания. Это жизнетворное вещество, очевидно, необходимо не только Луне, но и самому Солнцу нашей солнечной системы, как показывает изучение гурджиевского энниграмма (графического символа Вселенной). Таким образом, выделяя его в результате сознательного труда, а значит, и добровольного страдания, человечество становится соучастником в деле космического строительства, становится сотворцом Вселенной. В этом его высокая и страдальческая миссия, как ее видел великий апологет и реставратор общекосмической мудрости Георгий Гурджиев. И наконец, совершенно необходимо сказать несколько слов о том, что доктрины Гурджиева, имеющие столь очевидное сходство с евангельскими, никогда им самим не преподносились как таковые, хотя он многократно указывал, что его учение есть «эзотерическое христианство» и что многие идеи этого учения уже знакомы людям по печатным источникам. Это его красноречивое умолчание, как и другие его загадки, еще больше сгущают облако таинственности, созданное вокруг этой мистериозной индивидуальности.



*     См. его книгу "All and everything". London, 1950.
**   Существование праматерии допускается и некоторыми современными астрономами.
***   Духовная школа, корни которой якобы уходят в глубочайшую древность и о которой нет никаких упоминаний в исторических источниках.
**** Так же приблизительно он изображен и в знаменитой книге Иова в Ветхом завете.